Пугачев — народный государь — мудр, по-детски наивен, строг и отходчив в гневе, комичен в своей роли «амператора» и великодушен в своем решении. Сцена начинается с того, что Пугачев, выйдя на крыльцо, приветствует собравшийся народ, мечет пригоршнями деньги в толпу, напутствует отпущенного Гринева: «Ступай сей же час в Оренбург и объяви от меня губернатору и всем генералам, чтоб ожидали меня к себе через неделю. Присоветуй им встретить меня с детской любовию и послушанием; не то не избежать им лютой казни».
Народ за Пугачевым — пошел его провожать. Одинокий Савельич остался со своим господином. Он, только что совершивший героический поступок, искренне сожалеет, что не добился возвращения Гриневских вещей. Сцена эта исполнена символического смысла: характеры, подобные Савельичу, не исключение — их миллионы, от них во многом зависит будущее России…
В этот момент Савельич и вышел из толпы, чтобы передать Пугачеву свой реестр. Холоп Савельич знает грамоту. Мятежник и вождь восстания неграмотен. ««Это что?» — спросил важно Пугачев.- Прочитай, так изволишь увидеть,- отвечал Савельич. Пугачев принял бумагу и долго рассматривал с видом значительным. «Что ты так мудрено пишешь? — сказал он наконец.- Наши светлые очи не могут тут ничего разобрать. Где мой обер-секретарь?»«
Писатель сочувствует Савельичу; показывая его драму, он заставляет нас полюбить старика. Но восхищается и любуется он Пугачевым.
Комизм поведения Пугачева и детскость его игры не унижают мятежника, но по-доброму высвечивают его личность, весело и светло раскрывают его духовный мир.
Но и Савельич благодаря созданной Пушкиным ситуации не унижает себя холопской просьбой вернуть украденные барские халаты, полотняные голландские рубашки с манжетами, погребец с чайной посудой.
Из другого мира обращается к нему Пугачев: «Что за вранье?.. Какое мне дело до погребцов и до штанов с манжетами?» (Прекрасно это презрительное — штаны с манжетами). «Как ты смел лезть ко мне с такими пустяками?» «…Заячий тулуп! Я-те дам заячий тулуп! Да знаешь ли ты, что я с тебя живого кожу велю содрать на тулупы?» Пригрозив, Пугачев «отворотился и отъехал, не сказав более ни слова». «Народ пошел провожать Пугачева. Я остался на площади один с Савельичем. Дядька мой держал в руках свой реестр и рассматривал его с видом глубокого сожаления».
Масштабы интересов Пугачева и Савельича несоизмеримы. Но, защищая разграбленное добро, Савельич по-своему прав. И, главное, читателя не могут оставить равнодушным смелость и самоотверженность старика. Дерзко и бесстрашно обращается он к самозванцу, не думая, чем грозит ему требование вернуть вещи. Еще и еще раз мы становимся свидетелями самоотверженности Савельича: то бежал, чтобы подставить грудь под удар шпаги Швабрина, то предлагал Пугачеву повесить себя вместо Гринева, а теперь вот отстаивает добро своего воспитанника. В этом проявляется уже не холопство, по высокие достоинства личности Савельича, его преданность любимому человеку.