Пушкин открыл русской литературе тему Петербурга. .Но открытие оказалось возможным осуществить только в образах-символах. Их многозначность позволяла понять особый характер фантастики этого города, причины враждебности человеку столицы империи, смысл безумия, нелепости, призрачности жизни людей в этом городе-обидчике, городе, фальши и лжи. Открытие Пушкина немедленно, начиная с Гоголя, было освоено русской штературой.

Удивителен, неожидан и полемически направлен против диалектически сложной мысли Пушкина в «Медном всаднике» этот категорически односторонний, но по-своему грандиозный образ-символ — бронзовый всадник посреди пустынного финского болота! Чрезвычайно содержательна каждая грань этого образа — чего стоит «загнанный» всадником конь (Россия)!

Петербург «Пиковой дамы» — город, чуждый народу,! враждебный человеку, исполненный безумия и нелепостей, лжи и фальши,- ночные карточные игры, призрачное» жизни на балах, хищные планы безумного Германца, вера в чудесное и таинственное.

Пушкинский образ-символ Петербурга как столицы российской империи раскрывал ее бесчеловечность. Бесчеловечность проявлялась в формах фантастики, обнажай шей абсурдно-нелепые условия жизни человека в перлом граде России. Так было разрушено счастье бедного чиновника Евгения. Его, посмевшего пригрозить монументу, гонит по улицам и площадям города разгневанный Всадник Медный. Германн жаждет любой ценой узнать тайну трех карт, чтобы овладеть богатством, Путем предательства получает он возможность проникнуть в дом графини. И вот он ожидает на стуже условленного часа…

Рекомендуем почитать ►  Сочинения по направлению Человек путешествующий: дорога в жизни человека

Это ощущение призрачности и фантастичности Петербурга свойственно и Достоевскому. Он прямо указывали что такой Петербург открыл ему Пушкин. Известны по многочисленным упоминаниям слова героя романа «Подросток» о Германце («колоссальное лицо…» и т. д.). Но как всякая цитата, она, вырванная из контекста, обеднен передает мысль писателя. А в окружающем ее текс заключен важный смысл. Аркадий Долгорукий воспринимает Петербург как самый фантастический город имени через «Пиковую даму». «В такое петербургское утр гнилое, сырое и туманное, дикая мечта какого-нибудь пушкинского Германка из «Пиковой дамы» (колоссальное! лицо, необычайный совершенно петербургский тип — тип из петербургского периода!), мне кажется, должна еще более укрепиться. Мне сто раз, среди этого туманя задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, осклизлый город, подымится с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»

Рекомендуем почитать ►  Трагический пафос поэмы А. Блока "Двенадцать" Долгое

Мысль о призрачности существования города безумия, фальши и неистовой враждебности к человеку получает окончательное оформление в последних размышлениях героя: его мучит один «уже совершенно бессмысленный вопрос: «Вот они все кидаются и мечутся, а почем знать, может быть, всё это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного? Кто-нибудь вдруг проснется, кому это всё грезится,- и всё вдруг исчезнет».

Но символические образы присущи не только сфере Жизни старинного дворянства, аристократии двух стоит, — Парижа и Петербурга. Основа поэтики повести — именно символические образы. Вот почему это необходимо рассмотреть подробнее. В. В. Виноградов, анализируя повесть, установил, что она построена на широком и разнообразном Использовании символики карт. Сама игра — штосе, или фараон,- носит символический характер. И это использует Пушкин. Более того, В. В. Виноградов указывает на связь символики языка карточной игры с символикой карточного гадания. «На игрецкую мифологию громадное влияние оказали символические функции карт в гадании»

Рекомендуем почитать ►  Сцена присяги Пугачеву в Белогорской крепости

Достоевский помогает Долгорукому сделать извлечение из пушкинского изображения второго, враждебного человеку, лика столицы. Этот ненужный людям город, словно видение и призрак, может исчезнуть — писатель создает образ-символ тщетности усилий императора сделать своему народу добро: нет никакого Петербурга —  только болото и торжественно бессмысленный на нем монумент Фальконета!